Ты, конечно, знаешь Макса. Ты похож на Макса, а может, ты и есть Макс. Или ты его подружка, гей-мамочка, которая бухает с ним по ночам, утирает ему пьяные слёзы и выслушивает невнятные бормотания про его любови. Он такой талантливый, такой изломанный, такой непонятый. Зато у него правильная политическая позиция, а ведь так тяжело живётся русскому гею за границей, где его то кенселят за русскость, то пишут жалобы в ЖЭК, ректорат, доброму донору или куратору за ночной шум и курение в помещении.
Бесит. И он бесит, и вся эта история бесит. И весь этот бред, написанный кишками и спермой, написанный под дешёвой бормотухой и травой.
Но как же это написано. Да — кишками, слезами, свежей осенней спермой. И сотнями тысяч пропущенных через себя страниц, каплями пота всех святых Себастьянов, слюной худших любовников «Тиндера».
Банальная история, как московский парень из арт-тусовочки, получивший небольшую стипендию на пару месяцев проживания в глухомани восточных немецких земель, влюбляется в местного деревенского мужика с золотой фиксой и котом на аватарке, перемещена в мир бесцензурных сказок братьев Гримм — куда ж еще, если дело происходит в замке под Лейпцигом, любезно предоставленным прогрессивным гуманистическим ферайном под политкорректную гемайншафтсвонунг.
Меня мачеха убила,
Мой отец меня же съел.
Моя милая сестричка
Мои косточки собрала,
Во платочек их связала
И под деревцем сложила.
Чивик, чивик!
Что я за славная птичка!
Синичка же, кто ж еще, кроме синички, она ведь птичка не простая, а жовто-блакитная. Сестричка тоже имеется у Макса, какой же Гензель без Гретель, а также их родители, которые отрубают своим деткам ручки и ножки. Гретель сочится сексом, а вовсе не пылающей ненавистью, какой же русский не любит своей украинской сестры Таньи из Харькова, в насквозь проплаканном Максом джемпере с Бэмби, обреченном быть сожранным клещами из лопнувшего янтарного перстня.
Пена дней, сок из младенцев, колыбель для кошки — но нет, это не киска из настоящей «Красной Шапочки» братьев Гримм, которую убивает Волк деревянными башмаками, предварительно сварив бабушку и накормив ею Красную Шапочку, прежде чем лечь с ней в постель. Это Покеткэт из игры Fear & Hunger.
Oh so. Какие нахуй братья Гримм.
Пойдем, дружок, я расскажу тебе про этого кота из параллельного Лукоморья.
Покеткэт обитает в мире, стоящем на трех китах: аниме, манга «Берсерк» и старая добрая вселенная Silent Hill. Заходи смелее, дружок. Ищи пещеру, там среди бочек и ящиков ты встретишь Покеткэта. Он наврет тебе про свой гешефт, но не возьмет с тебя ни одной монетки. В качестве оплаты он принимает только детей. Продолжай игру, дружок. Покеткэт появляется нечасто. Приведи ему маленькую девочку. Если ты отдашь ее, то он поблагодарит тебя кошачьей мятой в красивом фантике. И попросит еще детей.
Что за бесячий бред, спросит наш добрый читатель, и мы с чистой совестью отошлем его к финскому разработчику игры Миро Хаверинену. Его игра, скажет нам Википедия, полна насилия, жестокости и секса.
А Данишевский написал книжку про любовь.
Два брата Гримм, Якоб и Вильгельм, создали свою жуткую вселенную, где Золушка убивает свою мачеху, а ее сестры отрезают себе пятки и пальцы, чтобы влезть в туфельку, где Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а король на ужин ест пудинг из собственного сына, — и после праведных трудов братья сели сыграть в прелестный Страх и Голод. Там они возвели свой замок, населили его богатой вдовой-благотворительницей, заманивающей в свободное от работы время под лестницу детей, дабы содрать с них кожу. Чтобы подбодрить детей, она говорила им, что от них отказались родители, все равно их никто не любил, так что какая разница. Милый котик помогает вдове, чем может.
Так они и заманили Макса, эти известные немецкие благотворители. А Максу и говорить не надо, что его никто не любил. Маму он застал с любовником, а папа недавно умер, ох уж эти детки под сорок, что ни сделаешь, всегда будешь виноват в нелюбви. А тут еще этот немецкий мужик с золотой фиксой, пуговицах на жопе и котиком на аватарке. Как тут не влюбиться насмерть.
Представляю себе, как охренел бы мужик с фиксой, прочитай он это все.
Как он появился в бреду Макса, наряженный в рубашку с горгерой, и как он привнес в его жизнь шкатулку Лемаршана, и как Танья называла его любителем шибари, этого котяру в дорогом хаори.
А кто б не охренел.
Ну так это и есть любовь. Не имеющая никакого отношения к конкретному мужику с волосатым животом, с тоской вспоминающему своего былого лысого любовника в балетной пачке, у которого он спер одеколон, самое яркое воспоминание его прошлой жизни. Любовь — придуманная хрень, и чем изощреннее наша фантазия, тем она крепче. А если добавить к ней бухла и травки, так и вообще фаталити и мортал комбат.
Особа в высшей степени духовная сказала бы, что Данишевский написал пронзительную книгу про любовь. Будучи бездуховной и циничной, скажу, что меня как любопытную барышню всегда интересовало, как кончают геи. Тысячи чертей, я это почувствовала. Как будто бы у меня появились доселе неизвестные мне кармашки, полные голода и страха, и я чувствую запах собственной спермы, заполняющей мои хилые штанишки, и я понимаю и принимаю этот болезненный восторг от оргазма замшелого любовника с фиксой. Да еще и сидя верхом на старой советской ракете. В разгар войны. В день пригожинского мятежа.
Давай еще разок.
Да благословят все боги и полубоги компьютерных игр немецких благотворителей.
Ваша корзина пока пуста